3. Краснолаковая посуда
3. Краснолаковая посуда
Одним из наиболее массовых атрибутов погребального инвентаря могильника «Совхоз-10» была краснолаковая посуда. Она встречается как в самых ранних могилах, так и в поздних, сопровождая умерших на всем протяжении функционирования некрополя. Краснолаковые миски, чашки, кувшины, амфоры, горшки, тарелки имели разное функциональное назначение. Они использовались как погребальные дары, как сосуды с напутственной пищей (тарелки) и питьем (кувшины), служили в качестве крышек для урн (чаще всего амфор или лепных сосудов), в больших краснолаковых горшках и кувшинах со сферическим туловом хоронили прах умерших.
Всего в могильнике обнаружено 511 сосудов.15 Они подразделяются нами на десять типов, каждый из которых имеет свои варианты. При датировке сосудов мы исходили: 1) из даты комплекса находок данного погребения; 2) из морфологических особенностей найденного экземпляра (его формы, профилировки венчика и поддона, качества покрытия); 3) из аналогий. Последние во многих случаях вызывали затруднения, т.к. рассматриваемая посуда в массе своей изготовлена в местных херсонесских мастерских и наделена специфическими чертами.
В целом, краснолаковая керамика могильника имеет довольно большой хронологический диапазон. Внутри каждого выделенного нами типа можно наблюдать эволюцию формы и изменение морфологических особенностей, что в свою очередь помогает датировке и наглядно демонстрирует постепенную модификацию сосудов, сокращение использования одних типов за счет появления других в зависимости от изменения обряда погребения, времени и торговых связей.
Перейдем к описанию сосудов.
ТИП I. Чашки.
Вариант I. Конические с усеченными стенками (табл. ХII). Ранние экземпляры таких чаш с насечками по венчику и бортику, на кольцевом поддоне малоазийского происхождения, датируются первой половиной I в. н.э. (табл. ХII: 1-6), более поздние – I–II вв. н.э. (табл. ХII: 7, 8). Это небольшие сосуды, их вы сота не превышает 5-6 см, Д венчика 11 см, некоторые из них имеют клейма в виде колеса или розетки. На дне одного из сосудов с внешней стороны четко вырезанное граффито НРАСАМ. На дне другого граффито неразборчиво. На третьем сосуде на дне граффито – лигатура 2-х букв ГЕ. Указанные сосуды как I, так и I–II вв. н.э. имеют большой круг аналогий. Они очень широко представлены на афинской агоре (Robinson 1959: 9-28, 70; М-33), в Коринфе (Hayes 1973: pl. 86-146, 147), в Северном Причерноморье (Knipowitsch 1929: Taf. 1, Abb. 4; Корпусова 1983: рис. 11-10,14), в том числе и в Херсонесе (фонды НЗХТ №9/37052). В I–II вв. н.э. появляются сосуды без кольцевого поддона (табл. ХII: 10-12). Ко II в. н.э. относятся экземпляры с кольцевой бороздкой по дну с внешней стороны (табл. ХII: 13). Такой же поддон сохраняется у чашек и во II–III вв. н.э. (табл. ХII: 16). постепенно форма грубеет, к концу III–IV вв. н.э. более толстым становится дно (табл. ХII: 21, 26, 29, 30). Появляются экземпляры вытянутой пропорции, высотой до15 см (табл. ХII: 25). На смену ярко-оранжевому лаку приходит лак темный, тусклый, жидкий с металлическим блеском. Поэтому совершенно не прав В.М. Зубарь, относя сосуд вытянутой конической формы, грубо сработанный, с реберчатой внутренней поверхность из западного некрополя Херсонеса к I–II вв. н.э. (Зубарь, Шевченко, Липавский 1989: рис. 6: 1). Такие сосуды можно датировать не ранее конца III в. н.э.
Несомненно, местные мастера первоначально изготовляли чашки по привозным, малоазийским образцам, хотя упростили форму сосуда, заменив кольцевой поддон на плоское дно (фонды НЗХТ №2875/15; 2974/12; 4358/9; 845/13; 1673/13; 4115/8). Всего таких чашек обнаружено 69, из них 64 служили крышками для урн. По времени они распределяются следующим образом: 9 – датируются второй половиной I в. н.э.; 6 – I–II вв. н.э.; 12 – II в. н.э.; 38 – III в.; 4 – IV. Сосуды I–II вв. н.э., в основном, привозные (15 экз.), хотя есть и подражающие им. Такова крышка от урны 199 (табл. ХII: 12) или чашка из урны 1354 (табл. ХII: 13). Количество местных сосудов этого типа постепенно возрастает и к IV в. н.э. уже достигает 37 экземпляров, придя на смену привозным изделиям.
Табл. XII. Краснолаковые чашки – вариант 1.
Табл. XIII. Краснолаковые чашки – вариант 2, 3.
Чаши 2 варианта – глубокие с вертикальным венчиком и чуть выпуклыми ко дну стенками, их найдено всего 18 экземпляров, причем 4 в могилах, а 14 служили крышками урн. Подобные чаши с бороздками по бортику, с налепами, имитирующими ручки, в некрополях Северного Причерноморья встречаются часто в комплексах I–II вв. н.э. (Петерс 1976: рис. 4, 5; Гайдукевич 1963: рис. 8: 3; Книпович 1952: рис. 4: 3).
В нашем случае, самые ранние чашки (табл. ХIII: 1, 2, 3) датируются по морфологическим признакам и аналогиям II в. н.э. К последней четверти II в. можно отнести чашку урны 63 (табл. ХIII: 6), хотя она найдена вместе со стеклянным сосудом первой половины II в. н.э. В это же время (конец II в. н.э.) появляются очень глубокие чаши (табл. ХIII: 8), их высота достигает 11 см, тогда как высота более ранних сосудов не превышает 7 см. Чаши II–III вв. н.э. (табл. ХIII: 4, 5, 9) все еще сохраняют четкость формы, кольцевой поддон и бороздки по бортику.
Однако эволюция формы приводит к изменению соотношений диаметра венчика к высоте сосуда. Последняя уменьшается, а венчик становится более широким, что особенно характерно для сосудов IV в. н.э. (табл. ХIII: 13, 14).
Вариант 3 отличается сильно выступающим краем бортика, такова чашка из ящика ХХIII (табл. ХIII: 11). Генетически она связана с пергамскими сосудами I в. н.э. из Чандарли, покрытыми густой глазурью. Такие чашки I в. н.э. известны на Боспоре (Книпович 1952: рис. 3: 4, 5), а в более позднее время в Танаисе (Арсеньева 1985: рис. 3: 2, 4). Концом II в. н.э. датирует подобную чашку Дж. Хейс (Hayes 1973: fig. 64, form. 2). Однако наш экземпляр по своим морфологическим свойствам (грубая выделка, тусклое, неровное покрытие) может быть датирован не ранее первой четверти IV в. н.э.
В могиле 49б найдена нестандартная по форме чашка в виде перевернутого колокола. Она на кольцевом поддоне, венчик (Д – 9 см) немного отогнут наружу, под ним и по середине тулова проходят бороздки (табл. 7: 50). Чашка почти полностью покрыта лаком сургучного цвета. Она, вероятно, принадлежит к изделиям пергамского круга и датируется не позднее II в. Вместе с ней найден стеклянный бальзамарий I–II вв. н.э. Подобные чашки I в. н.э. известны на афинской агоре (Robinson 1989: pl. 1: 13). Чашка близкой формы, но более грубая по фактуре, со следами лака найдена в Заветнинском могильнике (мог. №12). Последняя, несомненно, происходит из местной северопричерноморской мастерской и сделана по образцу привозной.
Вариант 4. Полусферические чаши с горизонтальной, круглой в сечении ручкой, их всего 3. Одна найдена в ящике IV, ур. 2, две другие в могилах (табл. ХIХ: 2). Эти сосуды покрыты тусклым, светлым лаком того же цвета, что и глина, все они относятся к III в. н.э., хотя в могиле 114 чашка встречена вместе с монетой Траяна (98 – 117 гг.). Но сосуд плохо сформован, небрежно, лак жидкий, тусклый. По этим признакам чашка из могилы 114 не может быть ранее III в. н.э. (табл. ХIХ: 1). Эту дату подкрепляет находка в могиле фибулы с подвязным приемником и спинкой, сплошь обвитой проволокой. Такие фибулы, как правило, известны в погребениях III в. н.э. (Арсеньева 1970: табл. 12, рис. 13).
Рассматриваемые сосуды в единичных экземплярах встречаются в некрополе Бельбек III в могилах 2-й половины II–III вв. н.э. (Гущина 1974: рис. VI: 2), фрагменты таких чаш (также единичные) найдены на Усть-Альминском городище (УА-1974, п/о №7) и на Альма-Кермене (Высотская 1972: рис. 29: 6). Есть такие чашки III в. н.э. и в Херсонесе (Фонды НЗХТ: №2196/10).
Помимо перечисленных, в могильнике найдены единичные чашки нестандартных форм. Среди них миниатюрная чашечка (Д венчика – 7 см, Н – 3,2 см, Д дна – 3 см) из могилы 117 (табл. ХХIV: 15). Она покрыта тусклым лаком и может быть датирована II–III вв. н.э.
Вторая чашечка сходной формы (табл. ХХIV: 16) большего размера покрыта коричневатым пятнистым лаком. Подобные пергамские чашки рубежа нашей эры известны в Ольвии (Knipowitsch 1929: Taf. 1: 12). Аналогичная чашечка в одном из склепов беляусского могильника найдена в погребении I в. н.э. (Дашевская 1969а: рис. 34: 9). Очевидно, такие же сосуды изготовлялись на Боспоре, где они встречаются также в погребениях I в. н.э. (Корпусова 1983:рис. 11: 3).
Наши же сосуды, исходя из их морфологических особенностей, мы можем датировать не ранее II в. н.э. Чашка из могилы 176 конической формы на плоском, чуть приподнятом к центру поддоне, края отогнуты наружу, покрыталаком с металлическим блеском, что позволя ет датировать ее последней четвертью II в. н.э. (табл. ХХIV: 17).
Аналогичная ей чашка I–II вв. н.э. найдена на Боспоре (Кунина, Сорокина 1972: рис. 7: 35) и в могильнике у с. Заветное (Богданова 1989: табл. IV: 17) (Д венчика – 8 см, Н – 2,8 см).
В могиле 94 обнаружена маленькая чаша на плоском поддоне, конической формы, венчик раструбом слегка отогнут наружу (табл. ХХIV: 18). Она покрыта блестящим лаком. На стенкеее процарапана буква П. Подобные чашечки малоазийского производства были довольно широко распространены в I–II вв. н.э. Известны они в Ольвии (Knipowitsch 1929: Taf. 1: 10),на афинской агоре (Robinson 1959: pl. 60, F – 12, 14). Более поздние сосуды II–III вв. н.э. – большего размера (Karitsch 1960: Taf. 17: 11, 12). Еще одна чашечка нестандартной формы – коническая, кольцевой поддон слабо выражен, венчик имеет небольшой раструб, на дне клеймо в виде колесика (табл. ХХIV: 19). Она найдена в могиле 137 вместе со стеклянным сосудом I в. н.э. Последнее обстоятельство, а также аналогии (подобная чашечка из Ольвии датируется I в. н.э. – Knipowitsch 1929: Taf. 1: 10) позволяет отнести наш сосуд к тому же времени.
ТИП II. Миски.
Вариант I. Полусферические с прямыми вертикальными краями. Таких мисок в некрополе всего 8. Наиболее ранние из них покрыты ярко-оранжевым лаком. В могиле 134 такая миска диаметром 12 см найдена вместе со стеклянным сосудом I в. н.э. (табл. ХIV: 1). Эта форма очень широко распространена в античных некрополях (Корпусова 1983, рис. 11: 5, фонды ХИАЗ, №5005/9). В данном могильнике миска представлена единственным экземпляром, так же как меньшего диаметра миска круга Пергама (табл. ХIV: 2) Последняя имеет кольцевой поддон, лак полностью покрывает сосуд. Такие миски на более массивном поддоне есть на афинской агоре (Robinson 1959: pl. 60, F – 11), а также в комплексах I в. н.э. в Северном Причерноморье (Дашевская 1976: рис. 4: 8).
К кругу Пергама принадлежит небольшая мисочка на высоком поддоне. Она покрыта темно-оранжевым лаком и может быть датирована I–II вв. н.э. (табл. ХIV: 4). II в. н.э. датируется большая глубокая миска (диаметр венчика 18 см), покрытая блестящим темно-оранжевым лаком (табл. ХIV: 3). К этому же варианту относятся глубокие миски II–III вв. н.э. (табл. ХIV: 5) и III в. н.э. (табл. ХIV: 6, 7).
Все миски данного варианта, за исключением двух (табл. ХIV: 7), найдены в могилах.
Вариант 2. Миски с краями, загнутыми внутрь. Это самая большая группа сосудов – 64 экземпляра. Все они местного производства. Размеры их колеблются от 4,4 до 9 см высоты, Д венчика – от 10 до 23 см. Однако большинство мисок имеет сходные размеры: высота 6 см, диаметр венчика 12 см. Все они покрыты тусклым лаком, часто бурым или темным. У мисок II–III вв. четко выражен кольцевой поддон (табл. ХIV: 14).
В III в. н.э. появляются миски на толстом поддоне (табл. ХIV: 15, 16), хотя еще сохраняется прежняя его четкая форма (табл. ХIV: 18), но постепенно она изменяется, очертания как бы расплываются (табл. ХIV: 23). На дне появляется выпуклость, которая становится особенно характерной для сосудов III–IV вв. н.э. (табл. ХIV: 16, 20, 21, 22, 24, 25, 26).
В III–IV вв. н.э. резко утолщаются стенки мисок (табл. ХIV: 24, 26), а позднее, в IV–V вв. н.э., появляются приземистые грубые формы с волнистой внутренней поверхностью и очень жидкой обмазкой, покрывающей только внутреннюю часть сосуда. Такова миска (подъемный материал на территории склепов – табл. ХIV: 27). Большая часть мисок (39 экземпляров) служила крышками урн.
Полусферические миски – форма универсальная. Подобные им встречаются в погребальных комплексах как I–II вв. н.э. (Гущина 1982: рис. 9: 7; Арсеньева 1970: рис. 6: 1), так и в III в. (Арсеньева 1985: рис. 2: 2, 3; рис. 3: 6, рис. 4; Фонды НЗХТ: №2193/10; 2882/08; 1217/12; 3057/10) и IV–V вв. (Айбабин 1990: рис. 5: 10; Лобода 1977: рис. 5: 11; Фонды НЗХТ: №67/10; 1181/10).
Рассмотренные нами сосуды в большинстве своем (25 экземпляров) относятся к III в. н.э., это подтверждается комплексами находок. Миски встречены вместе со стеклянными сосудами первой половины III в. н.э. (урна 204, табл. ХIV: 13, урна 221, урна 28) с бронзовыми пряжками конца III в. н.э. (м. 251, ящик IV, урна 1, могила 284) и т.д. Лишь три миски датируются II–III вв. н.э. (табл. ХIV: 12, 19). В двух случаях эта дата подтверждается находками фибул. 29 мисок найдены в погребениях III–IV вв. н.э. и IV в. н.э. При этом в могиле 55 встречена монета Галерия Максимина (305 – 311 гг.), что позволяет отнести обнаруженный в погребении сосуд к первой четверти IV в. н.э. Миска из могилы 228 найдена вместе с фибулой IV в. н.э. В могиле 81, вместе с сосудом (табл. ХIV: 2а), покрытым тусклым лаком, найдена римская монета IV в. н.э. и фибула конца III–IV в. н.э. Пять мисок, происходящих из склепов и разрушенных могил, по своим морфологическим свойствам могут быть датированы IV–V вв. н.э. (табл. ХIV: 27, 28, 30, 31). Все они покрыты темным, бурым, тусклым лаком.
Табл. XIV. Миски – варианты 1, 2, 3.
Вариант 3. Полусферические миски с бортиком, слегка вдавленным внутрь. Их всего 8 экземпляров. Все они, за исключением одного сосуда (табл. ХIV – II в. н.э.), датируются не ранее конца III в. н.э. Миска из могилы 269 (табл. ХIV: 34) найдена вместе с монетой Аврелиана (270 – 275 гг.), а миска из ящика ХIV (табл. ХIV: 33) – с монетой Лициния-сына (326 г.). Подобные сосуды из некрополя Херсонеса исследователи относят к V в. н.э. (Зубарь 1982: рис. 41). Эти миски представляют продукцию местных мастерских. Как правило, они небрежно сформованы (табл. ХIV: 35; сосуд кривой), утрачена четкая профилировка поддона, миски становятся приземистыми, покрыты обычно жидким бурым лаком. Подобные им сосуды найдены в Чернореченском могильнике (Бабенчиков 1963: табл. IV: 4, 10), в том числе одна – с монетой Гордиана III (238 – 244 гг.).
Вариант 4. Уплощенные полусферические миски с прямыми бортиками, на кольцевом поддоне (табл. ХV: 11). Самые ранние из них – малоазийские миски I (табл. ХV: 2) и II вв. н.э. (табл. ХV: 1), последняя – с клеймом (2 стопы) и граффито с наружной стороны дна – крест с одним раздвоенным концом. Эта миска встречена в комплексе со стеклянным сосудом середины I – начала II вв. н.э., что не противоречит ее дате. Ко II в. н.э. относится миска из могилы 64, она одного размера с предыдущими. Диаметр венчика – 12,5 см, высота – 3 см (табл. ХIV: 3). На внутренней ее стороне две параллельные концентрические бороздки. В могиле 113 найдена миска конца II – начала III вв. н.э. большего диаметра (табл. ХV: 4). Ее датировка подтверждается находкой фибулы того же времени.
К середине III в. н.э. качество сосудов данной формы меняется, лак становится очень жидким, тусклым, кольцевой поддон – нечетким. Такова миска из могилы 20 (табл. ХV: 5). Она найдена вместе с монетой Гордиана III (238 – 244), пряжкой III–IV вв. и амфорой типа Д (по Д.Б. Шелову). Все это позволяет с уверенностью датировать данный сосуд не ранее середины III в. н.э.
В IV–V вв. н.э. падение качества сосудов дополняется появлением неровной, ребристой внутренней поверхности, темным, тусклым покрытием. Миска из могилы 81 (табл. ХV: 7) найдена с монетой IV в. н.э. и стеклянным сосудом I половины IV в. н.э. Миски из склепов по своим морфологическим особенностям датируются V в. н.э. (табл. ХV: 11).
Подобные описанным сосуды имеют широкий круг аналогий как в комплексах III в. н.э. Северного Причерноморья (Арсеньева 1985: рис. 3: 8; Фонды НЗХТ: №1521/10; 37052/11; 1118/12; 9/36715), так и Средиземноморья (Tarsus 1950: fig. 180; Lambоglia 1958: form. 8).
Вариант 5. Полусферических мисок с отогнутым наружу краем всего 15. Они появляются на рубеже II–III вв. и распространяются в III–IV вв., не выходя за эти хронологические пределы. Большинство из них служило крышками урн. Миски, как правило, покрыты тусклым оранжевато-коричневым лаком. Размеры их колеблются: диаметр венчика от 8,8 до 14 см, высота от 4,4 до 7 см (табл. ХV: 21). В одном случае (урна 192) миска (табл. ХV: 19) встречена вместе со стеклянным сосудом середины I – середины II вв. н.э. Однако сама миска по морфологическим данным (покрыта тусклым лаком, грубо формована, на толстом поддоне, с ребристой внутренней поверхностью) не может быть датирована ранее последней четверти III в. – первой четверти IV вв. н.э.
Вариант 6. Полусферических мисок с отогнутым наружу бортиком 13, в основном они происходят из могил. Появляются такие миски во II в. н.э. (табл. ХV: 36). Форма их не стандартна, а наделена индивидуальными чертами, некоторые сосуды имеют кольцевой поддон, другие – плоский. Есть маленькие мисочки: Д венчика – 10 см, высота – 3,2 см (табл. ХV: 25). В могиле 47 найдена небольшая мисочка с вертикальными стенками и отогнутым наружу рельефным краем (табл. ХV: 27). В той же могиле обнаружен стеклянный сосуд середины III в. н.э. и монета Гордиана III (238 – 244 гг.).
В начале IV в. н.э. появляются миски с довольно толстыми стенками, на дне с внутренней стороны у них, как правило, выпуклость. Три такие миски в могильнике найдены с монетами IV в., одна (табл. ХV: 28) – с монетой Константина I (306 – 337 гг.), две другие (табл. ХV: 29, 30) – Лициния-сына (326 г.).
Вариант 7. Уплощенные миски с отогнутым наружу широким бортиком. Таких мисок 18. За исключением одной из могилы 115, датированной III в. н.э. Табл. XVI. Миски – варианты 7, 8. Тарелки – варианты 2, 3.
Табл. XV. Миски – варианты 4, 5, 6.
Табл. XVI. Миски – варианты 7, 8. Тарелки – варианты 2, 3.
Эту дату подтверждают находки в могилах 56 и 76 вместе с мисками (табл. ХVI: 3, 5) монет Константина I. Миска, подобная нашей из могилы 78 (табл. ХVI: 9), но без лака, встречена в могильнике III–IV вв. Озерное III (Лобода 1977: рис. 1: 8).
Нам представляется, что прототипом рассматриваемых сосудов были миски, подобно обнаруженной в могиле 101 (табл. ХVI: 1). Последняя на высоком поддоне, дно ее орнаментировано рельефным кольцом с насечками, сосуд покрыт оранжевым лаком и датируется по морфологическим свойствам и аналогиям I–II вв. н.э. (Гайдукевич 1959: рис. 79: 1; Книпович 1952: рис. 5: 8).
Вариант 8. Миниатюрные миски на плоском поддоне (всего 5). Это ранний вариант малоазийских мисок. Две из них (одна с пальметтой) с отогнутым наружу краем (табл. ХVI: 16), вторая с краем, чуть загнутым внутрь (табл. ХV: 1), датируются I в. н.э. Аналогии им известны на афинской агоре (Robinson 1959: pl. 61: 213; pl. 67: 173). Одна мисочка I–II вв. н.э. (табл. ХVI: 6) находит себе подобных на афинской агоре (Robinson 1959: pl. 67: 174).
Две идентичные малоазийские мисочки II в. н.э. имеют отогнутый наружу с двух сторон край, имитирующий ручку (табл. XV: 17; XVII: 2). Внутри сосуда, по дну – орнамент из двух рядов насечек.
Кроме того, в могильнике найдены 2 миниатюрные мисочки нестандартных форм, каждая со своими индивидуальными чертами. Так, у мисочки из могилы 84 (табл. ХХIV: 12) выпуклые стенки, края отогнутые наружу, поддон кольцевой, Д венчика – 7 см, Н – 3 см, Д дна – 3,2 см. Мисочка покрыта блестящим оранжевым лаком, снаружи лак пятнистый, неровный. Сосуд можно датировать II в. н.э. Подобные, но более изящные мисочки I в. н.э. известны на афинской агоре (Robinson 1959: pl. 66: 65, 66).
Вторая мисочка, также миниатюрная (Д венчика – 8,5 см) на плоском поддоне, стенки скошены вниз, на дне желобок, в центре – клеймо-пальметка (табл. ХХIV: 13). Аналогичные миски известны в Ольвии (Кnipowitsch 1929: tabl. 1: 11) и на афинской агоре (Robinson 1959: pl. 62: 29, 47).
ТИП III. Тарелки.
Вариант Iа. Тарелки с вертикальным бортиком, на низкой кольцевой подставке. Таких всего 4 экземпляра, они все малоазийские, датируются I в. н.э.; сосуды покрыты оранжевым лаком, в цвет глины. По венчику и выступу на бортике насечки (табл. ХVIII: 1, 2, 4), на одной тарелочке на дне клеймо в виде колеса.
Такие тарелочки известны как в Северном Причерноморье, в частности, в Ольвии (группа Самоc В – Knipowitsch 1929: Taf. 1: 1а, b), в Херсонесе (Фонды НЗХТ: №8/37052), так и за его пределами, в частности, на афинской агоре (Robinson 1959: pl. 61: 19).
Вариант Iб. В середине I в. н.э. из Малой Азии начинают привозить тарелки с вертикальным бортиком и на более высоком кольцевом поддоне (табл. ХVIII: 3). Они, как правило, орнаментированы насечками по дну или одной-двумя бороздками (табл. ХVIII: 5, 6), в центре такого круга – клеймо: одна или две стопы. У сосудов уже нет насечек по венчику и выступу, но все они четко профилированы, имеют кольцевой поддон. В нашем случае таких тарелок 5, они датируются последней четвертью I в. н.э. – серединой II в. н.э. Аналогичные тарелочки найдены в склепе Беляуса (Дашевская 1969: рис. 34: 9а), на Боспоре (Корпусова 1983: рис. 11: 4; Силантьева 1958: рис. 2 4; Книпович 1952: рис. 2: 4), в Херсонесе (Фонды НЗХТ: №1793/13; 7/37052; 353, 1017/14) и в других некрополях и на поселениях Северного Причерноморья (Петерс 1976: рис. 1: 2; Арсеньева 1970: табл. 15: 3).
В это же время появляются тарелки с отогнутым наружу венчиком и резко выступающим под ним ребром. В могильнике две такие тарелки, обе со стопой (табл. ХVIII: 8, 9). По морфологическим особенностям (лак с металлическим блеском) и сопутствующему материалу (в могиле 144 вместе с тарелкой найден стеклянный сосуд 2-й половины I – начала II вв. н.э.) они датируются I–II вв. н.э., хотя аналогичные им сосуды некоторые исследователи относят ко второй половине I в. н.э. (Арсеньева 1970: табл. 15: 5).
Во II в. н.э. по привозным образцам местные мастера изготовляют такие тарелки в большом количестве. Они по-прежнему имеют четкую форму, орнаментированы по дну бороздкой или насечками (табл. ХVIII: 14). В конце II в. н.э. некоторые тарелки украшены по дну довольно широкой полосой с насечками (табл. XVIII: 15, 16). Размеры сосудов стандартны: диаметр венчика колеблется в пределах 14-16 см, высота 4 см. На рубеже II–III вв. н.э. утолщается поддон: появляется с наружной стороны выпуклость, лак становится все более жидким, постепенно меняется форма сосуда (табл. ХVIII: 21).
Вариант Iв. Еще более массивны и грубы сосуды III в. н.э. Изменяется поддон, кольцо теряет четкую профилировку (табл. ХVIII: 25). Последняя тарелка найдена в урне вместе с монетой Гордиана III (238 – 244 гг.).
Однако до конца III в. еще сохраняются тарелки четких пропорций. Так, краснолаковая тарелка из могилы 39, где обнаружена монета Диоклетиана, имеет довольно четко профилированный поддон (табл. ХVIII: 24). Однако качество покрытия и общая профилировка сосуда значительно уступают по качеству более ранним образцам.
В IV в. н.э. на дне сосудов, как правило, выпуклость (табл. ХVIII: 27, 28, 31-33). Начинают изготовлять глубокие тарелки с неровной ребристой внутренней поверхностью (табл. ХVIII: 34). Последняя обнаружена в комплексе с пряжкой 300 – 350 гг.
Всего тарелок описанных вариантов в могильнике найдено 59.
Они встречаются, главным образом, в могилах (40 экз.), а начиная с III в. н.э. все чаще используются как крышки для урн.
Вариант 2. Плоские тарелки с вертикальными бортиками на высоком поддоне. Их всего 4. Все они найдены в могилах в погребениях II в. (табл. ХVI: 13, 14) или II–III вв. н.э. (табл. ХVI: 15). Прототипом им служат более ранние тарелки II–I вв. до н.э. (Сокольский 1976: рис. 50: 2, 3) и I в. н.э. (Robinson 1959: pl. 60, F. – 1.2; pl. 62, F. – 27). Судя по глине, темному лаку с незначительным блеском, тарелки из могильника «Совхоз-10» местного производства, но, несомненно, они сделаны по привозным образцам.
Вариант 3. Маленькие тарелочки на плоском поддоне. Две из них пергамского круга, обе покрыты темно-оранжевым лаком. Одна диаметром по венчику 11 см, высота 1,2 см (табл. XVI: 19), размеры другой Д – 14, Н – 1,8 см (табл. ХVI: 18). Первую можно отнести к I в. н.э., что соответствует времени малоазийской тарелочки из Тиритаки (Книпович 1952: рис. 9: 6), а вторую – к I–II вв. н.э., по сопутствующему материалу. Третья тарелочка (табл. ХVII: 4) покрыта ярко-оранжевым лаком, ее стенки толще, чем у предыдущих, а край значительно больше отогнут наружу. Она датируется I в. н.э. Вместе с ней найден стеклянный сосуд начала I – начала II вв. н.э. Первая тарелочка обнаружена в ящике VIII, остальные две – в могилах.
Кроме перечисленных в могильнике найдено две тарелки нестандартных форм. Одна из них (табл. ХХIV: 20) довольно большая: Д венчика – 30 см на высоком кольцевом поддоне, края немного отогнуты и образуют ручки-упоры, орнаментированные рельефными полушариями. Тарелка покрыта темно-красным лаком. По комплексу находок (могила №24) она может быть датирована II в. н.э. Вторая тарелочка маленькая (Д венчика – 15,2 см), плоская, на высоком кольцевом поддоне, в центре ее две концентрические бороздки (табл. ХХIV: 21). Подобные ей, но значительно большего размера тарелки известны на афинской агоре; они встречаются как в слоях середины I в. н.э., так и в более поздних (Robinson 1959: pl. 62: 33). Наша тарелочка найдена в могиле 103 вместе с херсонесской монетой II в. н.э.
ТИП IV. Блюда.
Вариант Iа. С загнутыми внутрь краями на плоском поддоне. Таких всего 3, одно из них с профилированным бортиком, на дне в центре клеймо в виде листочка и четыре ряда параллельно идущих желобков. Т.Н. Книпович относит подобное блюдо из Мирмекия к изделиям пергамского круга и датирует его 1-й половиной I в. н.э. (Книпович 1952: 296, рис. 1: 5). Наше блюдо (табл. ХVII: 7) найдено в могиле 22 вместе с херсонесской монетой (140 – 280 гг.). Тем не менее, сам сосуд мы датируем не позднее I – II вв. н.э. Аналогичные блюда того же времени известны на афинской агоре (Robinson 1959: pl. 70, L – 1). Два других блюда I–II вв. н.э. из могильника (табл. ХVII: 5, 6), так же как и блюдо из могилы 22, пергамского круга. Одно из них (табл. XVII: 6) большого размера: Д венчика 17,6 см, высота 5 см. Датировку сосуда подтверждают и находки из комплекса, вместе с ним в могиле 119 найдена фибула 2-й половины I – начала II вв. н.э.
Вариант 1б. Большие блюда с загнутыми внутрь краями на кольцевом поддоне. Начиная с конца III в. н.э., очень распространенная, а в большинстве случаев и единственная форма краснолаковой керамики могильника «Севастопольский». В урнах не встречены ни разу, из 25 сосудов 13 найдены в склепах.
Размеры сосудов стандартны, диаметр венчика колеблется в пределах 25-28 см, высота – 4,5-5 см. По своим морфологическим особенностям выделяется небольшое блюдо из склепа №1: его диаметр 18,3 см, высота 4 см, по качеству покрытия его можно отнести к II–III вв. н.э.
Шесть сосудов датируются III–IV вв. н.э., для них характерна одна особенность профиля: стенка переходит ко дну не плавно, а образуя небольшой уступ (табл. ХVII: 8).
Рис. 16. Краснолаковые блюда с гребенчатым орнаментом.
В подбойной могиле 8а такое блюдо найдено с монетой Аврелиана (270 – 275 гг.). На блюде из могилы 241 на дне граффито – ПАТ (табл. ХVI: 10). Подобные блюда, начиная с последней четверти III в. и в начале IV в. н.э., распространяются чрезвычайно широко. Сходные формы известны в Чиаре (Lambogliа 1958: Tip. B, fig. 9a), в долине Роны (Darton 1972: form. 40, fig. 1), в Тарсе (1950: fig. 506).
В Северном Причерноморье блюда представлены на Боспоре, главным образом в Тиритаке (Книпович 1952: рис. 12, тип 23), в Танаисе (Арсеньева 1981: рис. 1: 3) и в Илурате (Силантьева 1958: рис. 15: 3), а также в Инкерманской долине близ Херсонеса (Стржелецкий 1941: рис.5; Бабенчиков 1963: табл. IV: 14; Веймарн 1963: рис. 13: 11), в самом Херсонесе (Фонды НЗХТ: №2014/13, 3501/09, 3535/09, 7/36715). Встречаются они и у черняховцев (Магомедов 1987: рис. 37: 5).
На примере краснолаковых блюд из могильника «Совхоз-10» рассматриваемого варианта, можно проследить изменение во времени не только таких морфологических особенностей сосудов, как ухудшение качества покрытия, но и изменения деталей профиля. Появившаяся в конце III–IV в. выпуклость в центре дна (табл. XVII: 9), устойчиво держится в IV в. н.э. (табл. ХVI: 12). Уступ при переходе ко дну, о котором мы говорили выше, в IV в. н.э. исчезает почти совершенно (табл. XVI: 10). В отдельных случаях наблюдается выпуклое дно (табл. XVI: 11). Дату этих сосудов подтверждает сопутствующий материал: так, в склепе №9 вместе с блюдом найдена бронзовая пряжка второй половины IV в. н.э.; в могиле 81 – стеклянный сосуд конца III – первой половины IV в. н.э. и монета IV в. н.э., в могиле 41 – пряжка, аналогичная найденной в чернореченском могильнике с монетой 364 – 378 гг., и монета середины IV в. н.э.
В конце IV – начале V вв. н.э. у сосудов стенки с внутренней стороны иногда бывают неровные, обмазка становится еще более жидкой.
Два блюда из нашей коллекции можно датировать V в. н.э. Это подтверждают и сопутствующие находки; в одном случае (склеп №14) вместе с блюдом обнаружены бронзовые пряжки первой половины V в. н.э., в другом (могила 237) – фибула-муха.
Вариант 2 представлен блюдами с отогнутым наружу краем. Таких сосудов всего 7, все они происходят из могил IV–V вв. н.э. Сосуды покрыты тусклым, очень жидким лаком. Их дату подкрепляют как сопутствующие находки (в могиле 166 вместе с блюдом (табл. XVII: 14) находился стеклянный сосуд начала IV в. н.э., а в могиле 277 – стеклянный стакан конца IV – начала V вв. н.э.), так и аналогии. Подобные нашим (табл. XVII: 12, 14) блюда известны в Танаисе в слое IV–V вв. н.э. (Арсеньева 1981: рис. 1: 5).
Есть такие блюда и в Херсонесе. С.А. Беляев датирует их широко – от IV до VI вв. н.э. (Беляев 1968: рис. 1: 4). Блюдо с отогнутым вен чиком из Кеп Н.И. Сокольский относил к IV в. н.э. (Сокольский 1963: рис. 10). Известны подобные блюда и в долине Роны (Darton 1972: fig. 7). Из семи блюд данного некрополя 4 датируются IV в. н.э.
Табл. XVII. Блюда – варианты 1а, б, в, 2, 3.
Табл. XVIII. Тарелки – вариант 1а, б, в.
Табл. XIX. Чашки – вариант 4. Горшочки.
В могиле 55 блюдо найдено вместе с бронзовой пряжкой IV в. н.э. и монетой Галерия (305 – 311 гг.).
Три сосуда, покрытые темно-оранжевым, очень жидким лаком, можно датировать концом IV – началом V в. н.э.
Вариант 3. Большие блюда с широким плоским отогнутым наружу краем. Диаметр сосудов 40 см. Всего их найдено 6. Одно из них без орнамента (могила 277). В центре, на дне его выпуклость, окруженная рельефным коль цом. Блюдо покрыто совершенно тусклым ярко-оранжевым лаком. Оно меньше остальных, его диаметр всего 29 см. Пять остальных сосудов с различным штампованным орнаментом (рис. 16), все они найдены в склепах, причем в склепе №6 было два блюда (рис. 16: 1, 2). Форма и размер сосудов стандартны. Немного отличается от них блюдо из склепа №20 (рис. 16: 5), оно меньшего диаметра, и его край отогнут горизонтально.
В.Ф. Гайдукевич блюда с многолинейным гребенчатым орнаментом относил к IV в. н.э., полагая, что они синхронны блюдам с крестами (1959: 235). Однако последующие исследования ученых убедили в том, что блюда с изображением крестов, животных и птиц появились не ранее второй половины V в. (Беляев 1972: 125). Именно поэтому последних нет в нашем некрополе, так же как нет их в Танаисе, т.к. в это время город уже не существовал, а блюда более ранние со штампованным орнаментом известны (Арсеньева 1981: 46). Аналогичные блюда найдены в инкерманском могильнике (Веймарн 1963: рис. 13: 1, 1а). Есть они в Пицунде, где датируются IV–V вв. н.э. (Лордкипанидзе 1962: рис. 18). Такие блюда И. Хейс датировал концом IV – началом V вв. н.э., поскольку они обнаружены с монетами этого времени.
Мы полагаем, что к этому же времени следует отнести и блюда с многолинейным орнаментом из рассматриваемого некрополя. Видимо, таким сосудам предшествовали блюда меньшего размера без орнамента, как, например, блюдо из могилы 277, о котором мы говорили выше. Оно датируется IV в. н.э. Этому не противоречит и найденный в могиле стеклянный стакан. Последние обычно – с синими каплями, относятся к IV – началу V вв. н.э. (Сорокина 1976: рис. 4: 6), но учитывая, что в данном случае стакан не имеет подобного украшения, а аналогии ему мы находим в инкерманском могильнике III–IV вв. н.э. (Веймарн 1963: рис. 5: 8), есть основания наш стакан и блюдо датировать IV в. н.э.
ТИП V. Горшки (они же именуются кубками).
Вариант 1. Одноручные с вертикальным бортиком, слегка вытянутым туловом. Таких сосудов в могильнике найдено 15 (у одного из них отбито дно).
Подобные горшочки В.И. Кадеев, исходя из деталей формы, разделил на четыре группы (Кадеев 1970: рис. 12), Принимая эту классификацию, В.М. Зубарь, не дифференцируя сосуды из некрополя Херсонеса, датировал их II – III вв. н.э.
Отнюдь не оспаривая в целом такую дату, мы вместе с тем должны признать, что горшочки со временем подверглись модификации, на что указывала Т.Н. Книпович (1952: 304). Это удается проследить и на нашем примере. Среди 15 сосудов лишь один (табл. ХIХ: 3) по своим морфологическим свойствам может быть отнесен к рубежу I–II вв. н.э., это подтверждается аналогией (Robinson 1959: 182).
Четыре горшочка датируются по своим морфологическим свойствам и по комплексу находок – II в. н.э. (табл. ХIV: 4, 7).
В могиле 70 вместе с горшком (табл. ХIХ: 4) найден стеклянный сосуд I–II вв. н.э. и фибула II в. н.э. с многолинейным орнаментом из рассматриваемого некрополя. Видимо, таким сосудам предшествовали блюда меньшего размера без орнамента, как, например, блюдо из могилы 277, о котором мы говорили выше. Оно датируется IV в. н.э. Этому не противоречит и найденный в могиле стеклянный стакан. По следние, обычно – с синими каплями, относятся к IV – началу V вв. н.э. (Сорокина 1976: рис. 4: 6), но учитывая, что в данном случае стакан не имеет подобного украшения, а аналогии ему мы находим в инкерманском могильнике III–IV вв. н.э. (Веймарн 1963: рис. 5: 8), есть основания наш стакан и блюдо датировать IV в. н.э.
В могиле 2 вместе с маленьким горшочком (табл. ХIХ: 5) обнаружен стеклянный сосуд II в. н.э. В могиле 176 (табл. ХIХ: 7) находился стеклянный сосуд середины I – середины II вв. н.э. и т.д.
Не все названные горшочки стандартной формы и размера. Сосуд из могилы 2 несколько отличается от остальных малыми пропорциями (высота его всего 7 см), ручка в сечении почти круглая. Горшочек из могилы 92 (табл. ХIХ: 6) имеет дисковидный поддон, тогда как остальные сосуды – кольцевой. Такой поддон еще сохраняется у сосудов в конце II – в III вв. н.э. (табл. ХIХ: 13), но в это время уже господствует дисковидный (табл. ХIХ: 8, 9, 11, 12, 14).
Более позднюю дату последних сосудов подтверждают и аналогии. Так, горшочки II–III вв., подобные нашему из могилы 142 (табл. ХIХ: 10), найдены в некрополе Том II–III вв. (Bucovală 1969: 304, fig. 10, 21), так же как наш сосуд из урны 137 (табл. ХIХ: 9), датируются аналогичные кубки из погребения в Казанлыке (Гетов 1969: рис. 3), горшочки из могильника Бельбек IV (Гущина 1982: рис. 4: 22, 28, 45; рис. 12: 18 и др.), некрополя Херсонеса (Тахтай 1948: рис. 1; Фонды НЗХТ: №245/14; 839/13; 77/36757).
Горшочек из могилы 108 (табл. ХIХ: 11) по морфологическим данным (плохой формовке, бурому лаку) можно датировать III в. н.э., что подтверждают и аналогии. Такие же сосуды с афинской агоры Х.Робинсон датирует серединой III в. н.э. (Robinson 1959: pl. 13 – К – 58; К – 59; К – 62). И.И. Гущина относит ко второй половине II–III вв. н.э. аналогичные горшочки из могильника Бельбек III (Гущина 1974: рис. VI: 7). Кубок из урны 72 (табл. ХIХ: 14) по техническим данным можно отнести к концу III в. н.э. Прототипом ему, видимо, служат горшочки I–II вв. н.э. на кольцевом поддоне, подобные найденному в некрополе Неаполя (Сымонович 1983: табл. IV: 7) или в Ольвии (Knipowitsch 1929: Taf.III: 38).
В III в. в Херсонесе изготовлялись и довольно грубые сосуды, несколько отличающиеся профилем венчика, прилепом ручки от стандартных кубков (табл. ХIХ: 12).
Из всех рассмотренных горшочков только три найдены в урнах, один в каменном ящике, остальные в могилах.
Вариант 2. Одноручные горшочки с шаровидным туловом.
Таких сосудов всего три. Они имеют маленькие петлеобразные, плоские в сечении ручки, кольцевой поддон. Два сосуда по своим морфологическим данным датируются II в. н.э. (табл. ХIХ: 15, 16).
Подобные горшочки значительно реже встречаются в погребениях, чем сосуды первого варианта. Однако мы находим их в некрополе Бельбек IV в могилах II в. н.э. (Гущина 1982: рис. 3: 33; 6: 62).
Третий горшочек из нашей коллекции по качеству лака – коричневому с металлическим блеском – может быть отнесен к III в. н.э.
Вариант 3. В некрополях Северного Причерноморья весьма часто встречаются двуручные горшочки.
В нашем случае их всего два, оба найдены в могилах.
Наиболее ранний из них (табл. ХIХ: 20) на высоком кольцевом поддоне, ручки отбиты. Подобные горшочки известны еще в позднеэллинистическое время (Hayes 1973: pl. 84, fig.214). Встречены они в Добрудже, исследователи датируют их I–II вв. н.э. (Rădulescu 1975: pl. II: 2). В Северном Причерноморье они также известны в погребениях I–II вв. н.э. (Гайдукевич 1959: рис. 61; Гущина 1982: рис. 5: 35; 6: 73; 8: 62). Наш горшочек из могилы 183 мы относим к последней четверти I – первой четверти II вв. н.э.
Второй сосуд (табл. ХIХ: 21), совершенно очевидно, является более поздним грубым подражанием вышеописанным кубкам. У него маленькие петлеобразные ручки, поверхность неровно покрыта жидким тусклым лаком. Сосуд может быть датирован концом II–III вв. н.э.
Вариант 4. Горшочки с отогнутым наружу краем и низко посаженной ручкой. Таких сосудов – 3. Два из них очень близкие по форме, немного разнятся лишь размерами (табл. ХIХ: 17, 18). Оба датируются концом II в. н.э. Аналогичные горшочки найдены в могильнике Бельбек IV (Гущина 1974: рис. ХIII: 18; рис. ХIV: 17, 21). Третий сосудик подобной формы, но значительно меньшего размера (его высота всего 6 см), происходит из ящика ХIV, где была найдена монета Лициния-сына (326 г.).
Вариант 5. Горшочек без ручек с отогнутым наружу краем, миниатюрный, высота всего 6,8 см, диаметр венчика – 3,6 см. Найден в могиле 119 (табл. ХIХ: 22), покрыт темным лаком. Датируется он по морфологическим признакам II в. н.э. Подобные сосуды I–II вв. н.э. найдены на афинской агоре (Robinson 1959: pl. 7: 118). Такие же горшочки известны в Херсонесе (Кадеев 1970: рис. 12: 1).
ТИП VI. Стаканообразные кубки.
Их всего два, оба происходят из могил и принадлежат к изделиям пергамского круга. Один из них (табл. ХIХ: 24) орнаментирован желобком под венчиком и на тулове. Он небольшой, его высота 8 см, диаметр венчика – 7 см, дна – 4,8 см. Второй – стакан (табл. ХIХ: 23) с гладкими вертикальными стенками. Оба сосуда покрыты коричневатым лаком с незначительным блеском. Описанные сосуды представляют собой поздний вариант пергамских кубков, украшенных орнаментом в технике барботина, последние известны в Ольвии (малоазийская группа С) (Knipowitsch 1929: Taf. 1: 16) и на Боспоре (Книпович 1952: рис. 1: 2). Они датируются рубежом нашей эры.
Подобный сосуд из округи Херсонеса с посвящением Зевсу Димеранскому М.И. Золотарев датирует II–III вв. н.э., ссылаясь на аналогичный кубок из Кеп (Золотарев 1981: 56). Однако в Кепах кубок найден в комплексе со стеклянным бальзамарием I в. н.э. (Кунина, Сорокина 1972: рис. 6: 54), что позволяет отнести его к тому же времени. Аналогичные нашим кубки I в. н.э. известны на афинской агоре (Robinson 1959: pl. 1: 7, 8, 19).
Наши сосуды по своим морфологическим особенностям, скорее всего, можно датировать II в. н.э.
Помимо рассмотренных вариантов, в некрополе обнаружены единичные экземпляры кубков или горшочков нестандартных форм (всего 4), среди них котилла, украшенная по тулову гирляндой с цветами, выполненной штампом (табл. ХХIV: 9). По комплексу находок (могила №1) котилла датируется II–III вв. н.э.
Двуручный краснолаковый кубок из могилы 84 украшен по плечикам завитками, выполненными в технике барботина (табл. ХХIV: 10). Пергамские двуручные кубки с орнаментом в той же технике в Северном Причерноморье встречаются довольно часто (Книпович 1952: 310 сл.). В нашем же случае кубок, в отличие от пергамских, покрыт блестящим светло-оранжевым лаком и может быть датирован I–II вв. н.э. Близкие по форме кубки найдены в Паннонии (Bónis 1942: Taf. XX: 41). Кубки аналогичной формы, но без орнамента, имели широкое распространение как на рубеже н.э. (Robinson 1959: pl. 4: 80), так и в более позднее время (Кропоткин 1970: рис. 37: 6).
Канфаровидный сосуд найден в могиле 20 (табл. ХХIV: 11) вместе со светлоглиняной амфорой типа Д по Д.Б. Шелову – как известно, такие амфоры датируются серединой III в. н.э. (Шелов 1978а: 19), и монетой Гордиана III (238 – 244 гг.). Дату нашего сосуда подтверждают и аналогии. Серединой III в. н.э. датируется подобный сосуд с афинской агоры (Robinson 1959: pl. 24 – М – 162). Последний горшок из рассматриваемого некрополя – случайная находка (табл. ХХIV: 14). Он довольно грубый, жидкий бурый лак неровно покрывает поверхность сосуда. По своим техническим особенностям горшок может быть датирован не ранее IV в. н.э. Эту дату, в известной мере, подтверждает и место находки: он обнаружен близ одного из склепов, а последние содержали самые поздние погребения некрополя.
В могильнике в единичном экземпляре найден гуттус (табл. ХХIV: 4). Он плохо сформован, кривой, бесспорно местного производства, покрыт темным, довольно тусклым лаком. Его высота всего 5,6 см. В могиле 94 он стоял в краснолаковой тарелке II в. н.э. Аналогичный сосуд найден в сарматском погребении близ Усть-Каменки (Кропоткин 1970: рис. 37: 6). Известны гуттусы и в Коринфе (Weinberg 1949: pl. 13: 1).
ТИП VII. Кувшины.
Вариант 1. Кувшины с раздутым и уплощенным туловом и цилиндрическим горлом.
Таких кувшинов 12, все они найдены в могилах. У всех сосудов слегка отогнутый наружу венчик, профилированная ручка, прикрепленная верхним концом под венчиком, кольцевой поддон. Размеры близки к стандартным: высота колеблется в пределах 12,2–14 см; диаметр венчика 6 см; диаметр дна 5 см. У некоторых кувшинов (табл. ХХ: 4, 5, 7) на горловине 2-3 ряда желобков. Три сосуда (табл. ХХ: 4) датируются концом II в. н.э. по морфологическим особенностям и комплексу находок. Так, в могиле 113в, где был кувшин (табл. ХХ: 2), найдена фибула II в. н.э. I–II в. н.э. датируется аналогичный кувшин из могильника Бельбек IV (Гущина 1982: рис. 5: 33).
Подобные кувшины встречались в некрополях Боспора в погребениях как I в. до н.э. (Гайдукевич 1959: рис. 73: 1), так и I в. н.э. (Арсеньева 1970: табл. 14: 2; Кунина, Сорокина 1972: рис. 11: 3). Однако у боспорских сосудов венчик клювовидный, тогда как у херсонесских он имеет небольшой раструб. В этом, видимо, сказалась особенность технических приемов различных мастерских: при сохранении общей формы и размеров кувшины отличаются отдельными деталями.
Остальные восемь кувшинов данного некрополя датируются III в. н.э., что соответствует материалу из комплексов. Так, в могиле 3б вместе с кувшином (табл. ХХ: 5) найдена фибула III в. н.э. По конструкции могила 3 – подбойная с двумя камерами. Как правило, подбои делались одновременно, одновременно совершались в них и погребения. В подбое 3а найдены три монеты, две из них датируются 130 – 150 гг., третья – Филиппа Араба (244 – 249 гг.). Это дает основание и кувшин из соседнего подбоя 3б датировать III в. н.э.
В могилах 49в и 61 вместе с кувшинами (табл. ХХ: 6) обнаружены стеклянные сосуды начала II – середины III в. н.э.
В Усть-Альминском некрополе херсонесские сосуды аналогичной формы и размера встречены как в комплексах I–II вв. н.э., так и в погребениях II–III вв. н.э. В могильнике Неаполя они известны в могилах I–II вв. н.э. (Сымонович 1983: табл. V: 9, 12). Аналогичные сосуды из Херсонесского некрополя В.М. Зубарь датирует I–III вв. н.э. (Зубарь 1982: рис. 45: 4, 5, 7). Исходя из всего вышесказанного, следует, что кувшины I варианта появляются в I в. н.э. и бытуют во II–III вв. н.э. Их производство в Херсонесе увеличивается на рубеже II–III вв. н.э. о чем свидетельствует возрастающее их распространение в Херсонесе (Фонды НЗХТ: №2629/12; 5902; 5889; 2428/12) и его округе.
Табл. XX. Кувшины – варианты 1, 2.
Вариант 2. Кувшины грушевидной формы, на кольцевом поддоне, венчик раструбом немного отогнут наружу, ручка чаще сильно профилирована, на горловине некоторых сосудов два параллельно идущих желобка. Таких сосудов восемь. Один из них с двумя ручками, все они найдены в могилах, в погребениях II–III вв. н.э. (табл. ХХ: 12). Нижняя часть тулова кувшина из могилы 42 (табл. ХХ: 10) орнаментирована насечками. Все сосуды, как правило, не полностью покрыты оранжевым тусклым лаком в цвет глины.
Кувшин из могилы 161 (табл. ХХ: 9) найден вместе со стеклянным сосудом первой половины II и фибулой III в. н.э., что позволяет отнести его к концу II – началу III в. н.э. Упомянутый кувшин из могилы 42 найден вместе со стеклянным сосудом III в. н.э. и фибулой первой половины III в. н.э. Сосуд из могилы 74 обнаружен вместе с фибулой III в. н.э. и монетой-подвеской примерно того же времени.
Подобные кувшины в могилах некрополя Херсонеса (Тахтай 1948: рис. 2; 5; Фонды НЗХТ №3/36513; 2430/2; 2/36463; 831/13; 1746/13; 3265/11; 3040/13) и его округи встречаются очень часто. В.М. Зубарь датирует такие сосуды I–III вв. н.э. (Зубарь 1982: 70, рис. 46: 3, 5). Однако они преимущественно известны в комплексах II–III вв. н.э. (Гущина 1970: рис. 14: 3; Сымонович 1983: табл. VI: 7; Гущина 1974: рис. VI: 1, 8; VII: 1, 23; Богданова 1989: табл. III: 33; Высотская 1972: рис. 29: 18). В Усть-Альминском могильнике они найдены в погребениях первой половины III в. н.э.
Аналогичные кувшины I в. н.э. нам не известны. В Паннонии подобные сосуды найдены вместе с монетами Антонина Пия (Bónis 1942: Taf. 26: 13).
Среди перечисленных кувшинов, как мы уже говорили, один с двумя ручками (табл. ХХ: 12). Такие же кувшины были в некрополе Херсонеса (Зубарь 1982: рис. 46: 8, 9) и в могильнике Бельбек IV (Гущина 1974: рис. IX: 11).
Вариант 3. Кувшины со сферическим туловом, прямым цилиндрическим горлом, слегка расширяющимся к плечикам, ручка профилированная, прикреплена под венчиком. Последний имеет различную форму: чаще слегка отогнут наружу, уплощен; посередине или ближе к внутреннему краю проходит небольшой желобок. Поддон кольцевой. Высота сосудов колеблется от 14,5 до 19 и 20 см. Диаметр венчика 4-6 см, диаметр дна 4-6 см, обычно в соответствии с диаметром венчика. Кувшины неровно покрыты очень жидким лаком под цвет глины.
Всего найдено 25 сосудов, среди них четыре миниатюрных. Высота одного из них (табл. ХХI: 8) 9,8 см, другого – 11 см (табл. ХХI: 14), несмотря на то, что пропорции сосудов близки к стандартным, они разнятся между собой отдельными деталями, профилем венчика и ручки, наличием желобков или валиков и т.д.
Дату сосудов данного варианта подтверждают комплексы находок. Так, в могиле 114 вместе с кувшином (табл. ХХI: 1) найден стеклянный сосуд середины I – начала II в. н.э. и монета Траяна (98 – 117 гг.).
Однако выше мы говорили, что в могиле 114 обнаружен краснолаковый сосуд III в. н.э. Очевидно, монета Траяна несколько запаздывает, и мы наш кувшин можем датировать не ранее II–III вв. н.э., хотя подобные ему сосуды встречаются иногда в комплексах I в. н.э. (Высотская 1994: табл. 43, рис. 42; Арсеньева 1970: табл. 18: 5).
Последней четвертью II в. датируется кувшин из урны 195 (табл. ХХI: 2), он обнаружен вместе со стеклянным бальзамарием II в. н.э.
Кувшин из урны 135 (табл. ХХI: 11) найден вместе со стеклянным бальзамарием III в. н.э. Аналогичный ему кувшин встречен в могильнике Бельбек II. В могиле 145 вместе с кувшином (табл. ХХI: 13) была фибула II–III вв. н.э., стеклянный сосуд того же времени и две монеты – херсонесская (230 – 250 гг.) и Траяна Деция (250 – 253 гг.).
Большинство кувшинов (табл. ХХI: 9) датируется II–III вв. н.э., что соответствует находкам из комплексов могильника.
Подобные кувшины в это время становятся одной из ведущих форм краснолаковой керамики херсонесских мастерских. Неудивительно поэтому, что они встречаются постоянно не только в самом Херсонесе (Фонды НЗХТ: №37052/3; 3150/11; 2540/12; 924 и др.) и его некрополе (Зубарь, Ивлев, Чепак 1990: рис. 4: 2), но и на сопредельных территориях (Гущина 1974: рис. III: 7; V: 8; Богданова 1989: табл. III: 10 (тип III); Гущина 1982: рис. 6: 18, 59).
В III в. у некоторых кувшинов появляется небольшая выпуклость в центре поддона (табл. ХХI: 7, 8, 10-12). В конце столетия встречаются небольшие кувшинчики, подобные найденному в урне 47 (табл. ХХI: 14).
Табл. XXI. Кувшины – варианты 3, 4.
Описанный вариант кувшинов держится довольно долго, хотя постепенно сосуды приобретают новые черты. Так, в могиле 39а обнаружен кувшин с плоской профилированной ручкой, чуть приподнятыми плечиками. Он найден вместе с монетой Диоклетиана (284 – 305 гг.). В погребениях первой четверти IV в. н.э. встречаются кувшины, мало чем отличающиеся по форме от ранних сосудов (табл. ХХI: 1), хотя у них изменился венчик (вместо отогнутого наружу он стал в виде раструба), в центре поддона появилась вмятина, ухудшилось качество лака. Из 21 сосуда только 5 найдены в урнах, остальные в могилах.
Вариант 4. Двуручные кувшины с раздутым туловом. Таких всего пять. Один из них с высоким горлом, венчик загнут внутрь, ручки приподняты, поддон кольцевой. В могиле 131 кувшин (табл. ХХ: 13) найден вместе с фибулой I в. н.э., хотя он по своим морфологическим свойствам может быть датирован I–II вв. н.э., что подтверждают и аналогии (Богданова 1989: табл. III: 27; Гущина 1982: рис. 8: 46).
В могилах 178 и 65 встречены небольшие кувшинчики (табл. ХХ: 14, 16). Один из них –вместе со стеклянным сосудом середины I – середины II вв. н.э. Что дает основание отнести к тому времени и наши сосуды.
Самый поздний кувшин данного варианта найден в могиле 54. По качеству лака (тусклому) он может быть датирован концом III в. н.э. Все кувшины 4 варианта найдены в могилах.
Вариант 5 представлен одноручными кувшинами с узким горлом, опоясанным муфточной, слегка отогнутым наружу венчиком. Поддон кольцевой, ручка профилирована. Всего 16 сосудов. Два из них найдены в каменных ящиках, остальные в могилах. Большинство из них небольшого размера: Н – 14 см, Д венчика 3 см, Д дна 5 см; бурый тусклый лак неравномерно покрывает кувшины. Сосуды этого варианта можно подразделить на однотипные, стандартных размеров и формы (табл. ХХII: 6), которые разнятся лишь некоторыми морфологическими особенностями. Наиболее ранние из них (табл. ХХII: 1, 2) датируются II–III вв. н.э., что соответствует комплексу находок из могил и аналогиям. В могиле 48 вместе с кувшином обнаружен стеклянный сосуд начала II – середины III в. н.э. Аналогичные кувшины II–III вв. н.э. найдены в могильниках юго-западного Крыма (Богданова 1989: табл. III: 26 (тип VI); Зубарь 1982: рис. 47: 2), на Боспоре (Кунина, Сорокина 1972: рис. 8: 45). Два кувшина датируются III в. н.э. (табл. ХХII: 3, 4).
В могиле 148б вместе с кувшином (табл. ХХII: 3) найдена фибула второй половины III в. н.э. Самые поздние экземпляры (табл. ХХII: 5, 6) датируются IV в. н.э. В могиле 17 (табл. ХХII: 5) вместе с краснолаковым кувшином обнаружен стеклянный сосуд 2-й четверти IV в. н.э., а в могиле 39 (табл. ХХII: 6) найдена монета Диоклетиана (284 – 305 гг.).
Два кувшина имеют очень узкое горло, отогнутый наружу край.
Оба датируются III в. н.э. В могиле 16 вместе с кувшином (табл. ХХII: 7) встречена фибула III в. н.э. Подобный ему сосуд II–III вв. н.э. обнаружен в некрополе Истрии (Coja 1974: fig. 2: 2).
Остальные сосуды данного варианта также узкогорлые, но с вертикальным венчиком. Наиболее ранний экземпляр датируется началом II в. н.э. (табл. ХХII: 9), в могиле 144 он найден вместе со стеклянным сосудом 2-й половины I – начала II вв. н.э.
Подобные ему кувшины, но более изящные по форме, были очень широко распространены в некрополях Северного Причерноморья.16
Исследователи датируют их последней третью I – началом II в. н.э. (Кубланов 1972: рис. 33: 6), большинство относит к I–II вв. н.э. (Гущина 1974: рис. ХI: 30; Богданова 1989: табл. III: 25; Шелов 1961: табл. ХХVII: 4; Богданова, Гущина, Лобода 1976: рис. 7: 20; Арсеньева 1970: табл. 14: 6), но есть такие сосуды и в комплексах II–III вв. н.э. (Кунина, Сорокина 1972: рис. 8: 45).
В Румынии известны подобные сосуды как рубежа нашей эры (Rădulescu 1975: pl. Х: 3), так и первых веков н.э. (Stoian 1961: fig. 2; Coja 1974: fig. 2: 2).
Остальные кувшины рассматриваемого варианта более поздние, грубее выполнены технически, некоторые из них небрежно сформованы (табл. ХХII: 10). Если в III в. н.э. (табл. ХХII: 11) еще сохраняется четко выраженный кольцевой поддон, то к концу III – началу IV вв. н.э. он изменяется (табл. ХХII: 12), а в IV в. н.э. (табл. ХХII: 13) амфорной становится горловина. Последний сосуд найден в каменной ящике ХIV вместе с монетой Лициния-сына (326 г.).
В каменном ящике I погр. 18 обнаружен сосуд, аналогичный описанным, но двуручный (табл. ХХII: 14). Подобный ему двуручный кувшин найден в Болгарии в мастерской II–IV вв. н.э. у с. Хотница (Султов 1969: рис. д).
Табл. XXII. Кувшины – вариант 5.
Вариант 6. Кувшины с шаровидным туловом, невысоким горлом, венчик слегка отогнут наружу. Ручка прикреплена или под венчиком, или низко посажена на тулове (табл. ХХII: 4). Размеры сосудов близки: Н – 12 см, Д венчика 6 см. Они покрыты оранжевым или темно-коричневым лаком. Всего 5 кувшинов, все они найдены в могилах. Наиболее ранний из них из могилы 137 (табл. ХХIII: 1) обнаружен вместе со стеклянным сосудом I – середины II в. н.э.
II в. н.э. датируется сосуд из могилы 120. Кувшины того же времени и формы есть в могильнике Бельбек IV (Гущина 1982: рис. 3: 36).
Упомянутый нами кувшин II в. н.э. из могилы 138 (табл. ХХIII: 4) с низко посаженной ручкой имеет себе подобных в могильнике Бельбек IV (Гущина 1982: рис. 9: 1). Близкий нашему, но на более низком поддоне краснолаковый сосуд с такой же ручкой найден в кургане Усть-Каменка, в погребении сарматского времени (Кропоткин 1970: рис. 36: 1).
Самый поздний кувшин данного варианта с плоской ручкой, кольцевой поддон у него почти исчез (табл. ХХIII: 3). Его можно датировать концом III в. н.э., т.к. в той же могиле 212 найдена фибула конца III–IV в. н.э.
Табл. XXIII. Кувшины – варианты 6–9.
Вариант 7. Кувшины с поднятыми плечиками и:
а) узким цилиндрическим горлом и отогнутым наружу венчиком. Таких кувшинов три. Один из них в могиле 97. Найден вместе с амфорой середины III в. н.э. Два других сосуда (табл. ХХIII: 5, 7) датируются III–IV вв. н.э., что подтверждают и аналогии (Кадеев 1970: рис. 11: 5, тип 5);
б) два кувшина также с поднятыми плечиками имеют короткое широкое горло, плоскую в сечении ручку, прикрепленную под венчиком. Один из них покрыт жидким бурым лаком и может быть датирован концом III в. н.э. (табл. ХХIII: 6). В урне 72, откуда он происходит, обнаружен стеклянный бальзамарий III в. н.э.
В могиле 47 вместе с кувшином (табл. ХХIII: 8) был стеклянный кубок III в. н.э. и монета Гордиана III (238 – 244 гг.).
Вариант 8 представляют два кувшина с плоскими ручками и широким поддоном (Д – 10 при Н – 15, табл. ХХIII: 9). Оба сосуда найдены в могилах. Один из них может быть датирован III–IV вв. н.э., что подтверждают аналогии (Сымонович 1979: рис. 25: 3; Айбабин 1984: рис. 6: 6), второй – IV в. н.э. (табл. ХХIII: 10). Он имеет несколько более широкое горло. Подобный ему кувшин найден в Паннонии (Bónis 1942: Taf. XXXIX: 19).
Вариант 9. Кувшины с грушевидным туловом, воронковидным горлом, в месте перехода к плечикам небольшой валик, ручка плоская в сечении. Высота сосудов 16-19 см. Д венчика 6 см, Д дна 8 см. Сосуды покрыты тусклым бурым лаком. Их всего три, все они датируются III–IV вв. н.э. В могиле 8а вместе с кувшином (табл. ХХIII: 11) обнаружен стеклянный сосуд III в. н.э., бронзовая пряжка первой половины IV в. н.э., того же времени фибула и монета Аврелиана (270 – 275 гг.), что позволяет отнести наш сосуд к третьей четверти III в. н.э. Аналогичные кувшины (табл. ХХIII: 12, 13) есть в комплексах III–IV вв. н.э. (Магомедов 1987: рис. 36: 7; Веймарн 1963: рис. 14: 4; Рыжов 1986: рис. 3: 2, 4, 5).
Кувшины нестандартных форм. Эти одиночные сосуды происходят только из могил. Всего их 6. К ним принадлежат две ойнохои II в. н.э. Одна из них небольшая (Н – 12 см, Д венчика – 4 см, Д дна – 4,8 см) на кольцевом поддоне, покрыта темно-оранжевым лаком с незначительным блеском (табл. ХХIV: 1). Ойнохои довольно часто встречаются в могильниках первых веков нашей эры, большинство из них происходят из комплексов I–II вв. н.э. (Арсеньева 1970: табл. 16: 9, 13; Шелов 1961: табл. ХХII: 4; 1965: 944: рис. 35; Гайдукевич 1959: рис. 69: 1; Гущина 1974: рис. ХVII: 3; ХVI: 30; 1982: рис. 8: 2; Богданова 1989: табл. IV: 30, 31). Некоторые из них, как отмечают исследователи, малоазийского происхождения и имеют сходные черты с нашим сосудом.
Вторая ойнохоя большего размера, ее Н – 16 см, Д венчика – 8 см, Д дна – 6,6 см. Она, безусловно, привозная, т.к. изготовлена из нетипичной для Херсонеса желтой глины и покрыта жидким коричневатым лаком. На ее горле и плечиках параллельные бороздки, а на тулове под нижним прилепом ручки несколько рядов насечек (табл. ХХIV: 2). Морфологические особенности ойнохои, главным образом четкость ее профилировки, позволяют датировать ее II в. н.э. Это подтверждает и комплекс находок в могиле 113, где обнаружен сосуд. В частности, там же была фибула II в. н.э. Подобная, но более пышная по декору ойнохоя II–I вв. до н.э. (нижний прилеп ручки украшен рельефным изображением мужского лица) найдена на Тамани в так называемом доме Хрисалиска (Сокольский 1976: рис. 51).
Из могилы 22 происходит сильно пережженный кувшин с раздутым ребристым туловом, узким горлом и небольшой ручкой (табл. ХХIV: 3).
Сам сосуд можно отнести ко II в., хотя в могиле вместе с ним была херсонесская монета 140 – 280 гг. плохой сохранности. Аналогичные, также пережженные сосуды и ранее встречались в Херсонесе (Фонды ХИАЗ: №3264/11). Кувшины с очень высоким горлом происходят из могилы 64 (табл. ХХIV: 8), по форме и качеству лака, а также по комплексу находок его можно датировать II в. н.э. Подобные сосуды типа лягинуса в юго-западном Крыму есть и в комплексах I–II вв. н.э. (Гущина 1974: рис. ХIII: 35; 1982: рис. 5: 33). Однако известны они и в погребениях III–IV в. черняховской культуры (Магомедов 1987: рис. 36: 4). Из могилы 226 происходит большой (Н – 22,4 см, Д венчика – 8 см, Д дна – 9 см) шаровидный кувшин с широкой плоской ручкой, покрытый жидким тусклым лаком. Сосуд может быть датирован IV в. н.э. (табл. ХХIV: 6), аналогий ему мы не знаем, хотя он напоминает шаровидные сосуды III–IV вв. н.э. с воронковидным горлом из Херсонеса (Рыжов 1986: рис. 3: 2).
Последний кувшин веретенообразной фор-мы, нижняя часть туловища его украшена двумя пересекающимися волнообразными линиями, сделанными палочкой по сырой глине. Обмазка жидкая, тусклая (табл. ХХIV: 5); по-видимому, такая форма гончарных сосудов была заимствована у стеклянных кувшинов, известных еще во II столетии (Угрелидзе 1961: рис. 8).
Табл. XXIV. Сосуды индивидуальных форм.
Впоследствии эта форма была воплощена в металлических сосудах – серебряных (Скалон 1968: 261; Засецкая 1979: рис. 1: 33) и золотых (Федоров, Полевой 1973: 277), а также гончарных.
В Тиритаке такой глиняный кувшин найден вместе с монетой Рескупорида VI (318 – 332 гг.) (Блаватский 1941: рис. 108). Тем же временем датируется кувшин с поселения Каменка-Анчекрак (Магомедов 1987: рис. 36: 3).
В некрополе Килен-балка, близ Севастополя, аналогичный кувшин обнаружен с монетой 308 – 335 гг. (Савеля 1968: рис. 6).
Все вышесказанное не оставляет сомнений в том, что и наш кувшин датируется IV в. н.э. Эту дату подтверждает бронзовая пряжка 300 – 350 гг., найденная в могиле 284 вместе с сосудом.
Помимо рассмотренных, в могильнике найдены краснолаковые сосуды с рельефными изображениями. Их всего пять. Они заслуживают особого внимания и будут рассмотрены нами отдельно.
Среди них укажем амфору с изображениями фигур в рост Асклепия и Гигиейи (табл. 2: 11); круглое блюдо с фигурой Асклепия в рост и эротов с гирляндами (табл. 6: 11), так называемое «рыбное блюдо» с изображением Геракла, укрощающего керинейскую лань (табл. 6: 27); патеру с рельефной маской медузы (табл. 16: 14) и рельефный сосуд в виде барана, сидящего на подставке (табл. 15: 75). Сосуды малоазийские, и лишь амфора с Асклепием, скорее всего, привезена из Северной Африки. Датируются они II, II–III вв. н.э. и свидетельствуют о греческих традициях, сохраняемых местным населением, среди которого популярным продолжает оставаться культ Геракла, тогда как культ Асклепия был привнесен в Херсонес римскими легионерами, выходцами из Фракии, и распространился не только в самом Херсонесе, но и среди населения его округи.
15 Без учета рельефной керамики.
16 Есть такие сосуды и в Усть-Альминском могильнике в погребениях I–II вв. н.э. (могилы №36, 37, 72 и др.).
Продолжение: 3. Урны