Смирнов Михаил Андреевич о Попковой Евгении Георгиевне

Военфельдшер 772 с.п. 386 сд Смирнов Михаил воевал в Севастополе с 31.12.1941 по 29.06.1942 г. Попал в плен, где тяжело заболел. Благодаря помощи советских врачей в Днепропетровске, в том числе непосредственного участия врача Попковой Евгении Георгиевны, М.Смирнов был спасён — его переправили на свободу.

Миахил Андреевич Смирной прожил долгую жизнь (07.11.1922 — 01.09.2020). Он всегда был весёлым человеком, шутил, был активным участником Клуба Кинолюбителей Ленинграда (а потом и Санкт-Петербурга). Он много раз приезжал в Севастополь, и в наш посёлок Сахарная головка, когда проводились встречи ветеранов 386 стрелковой дивизии Приморской армии.

Михаил Андреевич общался со школьниками лично, переписывался по почте, до последних дней поддерживал связь с нашей школой №17.

Воспоминания полковник в отставке Смирнова М.А. можно прочитать в его книге, изданной в Севастополе в 2013 году. Экземпляры этой книги были бесплатно переданы во все школьные и городские библиотеки Севастополя.

В этой книге Михаил Андреевич подробно рассказывает о том, как его спасли из немецкого плена врачи днепропетровской инфекционной больницы, какую роль в его спасении сыграла Евгения Георгиевна Попкова. После войны М.А.Смирнов поддерживал дружественные отношения со своей спасительницей, приезжал к ней в гости.

Решили на этой странице сайта рассказать о подвиге Евгении Георгиевны Попковой и других советских врачей днепропетровской больницы, которые спасли из гитлеровского плена от 800 до 1100 советских военнослужащих. Большинство из спасёных были «севастопольцами» — участниками героической обороны Севастополя.

 

Попкова Евгения Георгиевна

20 декабря 1896 года в городе Екатеринослав родилась Евгения Георгиевна Попкова. 12 июня 1913 года она получила аттестат №1607 за 7 классов Екатеринославской 1-й Мариинской дворянской женской гимназии в память 300-летия Царствования Дома Романовых в 1913 г.

 

 

 

Учебно-воспитательный комплекс № 33 Мариинская многопрофильная гимназия-общеобразовательное учебное заведение І степени Днепропетровского городского совета. Троицкая улица, дом 1. Современный вид здания.

В 1919 г. Евгения Попкова окончила Харьковский медицинский институт. После его окончания работала врачом амбулатории, ординатором инфекционной больницы, помощником главного врача. С 1934 по 1939 гг. – ассистент кафедры инфекционных болезней Днепропетровского медицинского института. С 1937 года – заведующая кафедрой инфекционных болезней.

История кафедры инфекционных болезней Днепропетровской медицинской академии Министерства здравоохранения Украины начинается с 1927 г., когда на базе городской инфекционной больницы профессор Мария Балтазаровна Станишевская начала преподавание инфекционных болезней, как отдельной дисциплины.

С 1927 по 1937 г. она заведует кафедрой инфекционных болезней Днепропетровского медицинского института. В период работы М.Б.Станишевской в Днепропетровском медицинском институте она изучала дифтерию, корь и другие заболевания, является автором двух монографий – «Интубация» (1934 г.) и «Дифтерия и ангина» (1935 г.). Мария Станишевская является автором раздела «Сибирская язва» в фундаментальном двухтомном сборнике инфекционных болезней, выданном Медгизом в 1938 г., в создании которого принимали участие такие выдающиеся инфекционисты, как Н.К.Розерберг, С.В.Висковский, С.И.Златогоров, П.Ф. Здородовский и другие.

 

В период деятельности М.Б.Станишевской на кафедре работали клиницисты Т.Я.Подольский, М.М.Розергард и Е.Г.Попкова. В 1937 г. кафедру инфекционных болезней возглавила ученица М.Б.Станишевской – Евгения Георгиевна Попкова.

Кандидатскую диссертацию «Об эпидемическом паротите и нейротропности этого вируса» она защитила в 1940 г. В этом монографическом исследовании впервые были освещены вопросы паротита как инфекции, которая повреждает не только слюнные железы, но и центральную нервную систему.

Дальнейшему развитию медицины и науки помешала Великая Отечественная Война. Город Днепропетровск был оккупирован, институт эвакуирован (1941-1944), Евгения Георгиевна осталась в Днепропетровске. Во время войны инфекционную больницу возглавлял главный врач Хохуля Александр Федорович.

На территории больницы действовала группа подпольщиков-патриотов под руководством Евгении Георгиевны Попковой. Подпольщики спасали советских военнопленных от вывоза в Германию, помогали им сбежать из плена. По разным данным, врачи инфекционной больницы Днепропетровска смогли освободить из концлагеря от 800 до 1100 (и даже более) военнопленных – рядовых бойцов, командиров, политработников. Несколько тысяч тяжелобольных из числа советских военнопленных были вылечены благодаря усилиям медицинских работников инфекционной больницы.

Эффективно действовала подпольная группа врача Евгении Георгиевны Попковой в Днепропетровске. Вместе с Е.Г.Попковой в 1-й инфекционной больнице работали члены группы Я.С.Барановская, М.С.Гноевая, 3.П.Гергардт, О.Н.Клименко, А.М.Ладейщикова, Н.И.Лебединская, Л.С.Литвинова, В.С.Миллер, Е.А.Рябкина, Л.И.Серебрянская, С.Р.Слинько, В.М.Стрижко, В.Ф.Холявка.

Врачи оформляли заключения о «смерти» больных из числа военнопленных, а затем спасённых людей не обратно в лагерь, а на свободу. Иногда под видом персонала в больнице скрывались советские граждане, которых разыскивали немцы.

 

Днепропетровская городская клиническая больница № 21 им. профессора Е. Г. Попковой Днепропетровского областного совета. Ул. Канатная, д. 17. Здесь в годы ВОВ врачи инфекционной больницы помогали советским пленным обрести свободу.

 

Мемориальная доска на здании днепропетровской больницы

О подвиге врачей рассказывается в повести Игоря Голосовского «Когда пылал широкий Днепр» (1962). Эта повесть основана на архивных документах и воспоминаниях очевидцев. Книга доступна для чтения по ссылке: http://www.molodguard.ru/heroes1005.htm

«… Борису Сондаку помогли бежать врачи инфекционной больницы Евгения Георгиевна Попкова и Александр Федорович Хохуля. …

В конце сентября на утреннем обходе Хохуля задержался возле военнопленного, чье лицо показалось ему знакомым. Он долго пытался вспомнить, где видел молодого черноволосого парня.

– Узнаёте? – шепнула Евгения Георгиевна. – Это он в изоляторе отстреливался...

– Этому человеку мы должны помочь, – ответил Хохуля, вызвав Попкову в коридор. Через пару дней он будет здоров. Неужели мы позволим снова забрать его в лагерь? Такого орла!

– А как быть с формуляром? Немцы узнают о побеге. Что будет с вами?

– Могут и не узнать!

– Вы что-нибудь придумали?

– Ночью умер больной из гражданских. Мы скажем, что умер военнопленный, а парня выпишем с документами покойника...

– Я сделаю это! – сказала Попкова.

Ночью в палату, освещённую колеблющимся светом коптилки, вошла Евгения Георгиевна. Она разбудила Бориса Сондака:

– Встань, милый... Встань.

– Что?.. Что такое? – испуганно спросил Борис, смотря на Попкову воспалёнными глазами.

– Так нужно... Одевайся. – Она подала ему одежду, взятую из каптерки.

Борис, пошатываясь, вышел в коридор.

– Ты можешь убежать, – прошептала Попкова, подталкивая его к лестнице. – Никто тебя не задержит... Если поймают, не называй только настоящую фамилию... Придумай любую, а то нас под расстрел подведёшь... Понял?

– Да, – ответил ошеломлённый Сондак.

– Вот тебе лекарство, принимай три раза в день, да не забывай соблюдать диету, солёного и острого в рот не бери.

– Век вас не забуду...

– Отблагодаришь тем, что с фашистами будешь драться, – сказала Евгения Георгиевна. – Мы тебя не для того отпускаем, чтобы ты на печке лежал. Прощай!

Она проводила его во двор. Ночь была тёмной, облачной. На чёрном небе не видно было ни звезд, ни луны.

Попкова сняла с ворот огромный амбарный замок и тихонько отворила тяжелую створку. Борис выскользнул на улицу.

Несколько минут Евгения Георгиевна прислушивалась к удаляющимся шагам, затем улыбнулась и легко взбежала на второй этаж. В кабинете у окна стоял встревоженный, бледный Хохуля.

– Ну как? – встретил он её.

– Всё в порядке, – ответила Попкова. – Улетел наш орёл!

...Так бежал из больницы Борис Сондак, которого Юрий Савченко нашёл на берегу Днепра на рассвете 28 сентября 1941 года...». [1, с. 76, 89-91]

 

Достаточно подробно о деятельности Евгении Георгиевны Попковой и других врачей днепропетровской инфекционной больницы в годы войны рассказал в своих воспоминаниях полковник медицинской службы в отставке – Смирнов Михаил Андреевич. Он был военфельдшером 386 СД ПА, 29 июня 1942 года попал в Севастополе в немецкий плен.

В 2013 году книга «Дорогами войны» с воспоминаниями М.А.Смирнова была издана в Севастополе. Ниже приведён обширный фрагмент из неё – глава «В инфекционной больнице».

«Очнулся я в инфекционной больнице. Смутно помню, как меня раздевали в приёмном отделении. Две пожилые санитарки меня жалели: «Какой ещё молоденький». Мне было стыдно, что я был перед ними голый. Вскоре я вновь потерял сознание. Позже, из архивных документов днепропетровской инфекционной больницы я узнал, что поступил туда 5 января 1943 года.

 

Военфельдшер Михаил Смирнов. Фото 1941 года

Когда я снова пришёл в сознание, то перед моей кроватью сидела пожилая женщина в пенсне, с короткой стрижкой. Она сказала: «Теперь Миша будет жить». Это была мой лечащий врач Евгения Георгиевна Попкова, она же начальник 8-го отделения, где я находился, и врач, ответственный за всю лечебную работу в больнице. (Позже она заведовала кафедрой инфекционных болезней в Запорожском медицинском институте усовершенствования врачей, а до этого были тяжёлые годы в оккупированном Днепропетровске, пребывание в застенках гестапо, где она чудом избежала смерти).

Постепенно я стал поправляться. Лечила меня и ухаживала за мной Евгения Георгиевна, да и весь медицинский персонал отделения. Ни медикаментов, ни продуктов для больных военнопленных немцы не отпускали, а съестных припасов в больнице с довоенных лет оставалось немного, но всё-таки нас лечили и подкармливали хоть скудным пайком, но всё же настоящими продуктами. Иногда приносили продукты сами сотрудники больницы и местные жители, и тогда был праздник: нас угощали настоящим украинским борщом, макаронами, картошкой. Некоторым приносили индивидуальные передачи. Я стал поправляться, но был сильно исхудавшим, бледным и выглядел ещё моложе своих двадцати. Может быть, поэтому меня жалели больше других. До сих пор помню особую заботу и внимание ко мне Суратовой Ольги Михайловны и её дочери Лены. Они стали навещать меня регулярно. В наших доверительных разговорах появилась тема моего освобождения из плена. Они обещали всяческую поддержку, принесли мне гражданские брюки и верхнюю рубашку, которую Ольга Михайловна отделала украинским орнаментом.

Суратова Лена. Днепропетровск, 1943 год

 

Эти молодые люди помогали Михаилу Смирнову. Без их помощи возвращение в строй было практически невозможно. Михаил Смирнов сидит в центре. Днепропетровск, 1943 г.

Фото из семейного архива М.А.Смирнова.

 

Большую поддержку оказывала мне Евгения Георгиевна. Несмотря на моё выздоровление, она не выписывала меня для отправки в концлагерь, заранее предупреждала об очередном посещении больницы немецким врачом, укладывала в постель, обкладывала грелками. И когда появлялся немец, то, показывая на меня через стеклянную дверь, говорила, что этот военнопленный безнадёжен.

Евгения Георгиевна стала поручать мне небольшие фельдшерские процедуры с больными, иногда я ассистировал ей при выполнении интубации детям, болеющим дифтерией. Эту процедуру в больнице умела делать только она.

Однажды Евгения Георгиевна пригласила меня к себе домой на обед. Я не представлял, как это можно осуществить, и стал отказываться, чтобы не подвергать её опасности, но она убедила меня, что всё учла и бояться нечего: меня поведут в город якобы на рентген с сопровождающим медработником и соответствующими документами, где отмечено, что я сыпнотифозный больной из инфекционной больницы. Это должно было оградить меня от неприятностей при встречах с полицаями или немцами.

Меня встретила её дочь Зоя и до прихода мамы к обеду познакомила с домашней обстановкой, отвлекла от суровой действительности. Зоя завела патефон, зазвучала знакомая музыка довоенных лет. Мы смотрели фотографии её родных, которые она сделала сама (я ведь тоже начал заниматься фотографией до войны), говорили о литературе и, конечно, об окончании войны, мечтали о встрече в Ленинграде, не думая о том, сколько пройдёт лет и сколько произойдёт событий до осуществления этой мечты.

 

Пультрок Зоя. Дочь профессора Попковой. Послевоенная фотография

 

А пока мы ждали Евгению Георгиевну к обеду. Мне так хотелось поесть по-домашнему. Стол был накрыт как до войны: на белой скатерти стоял графинчик с водкой, лежали закуски. Потом подали настоящий украинский борщ, на второе котлеты с макаронами, затем компот. После обеда Евгения Георгиевна ушла в больницу, а спустя некоторое время за мной пришёл сопровождающий, и я вернулся в палату.

Какую большую роль сыграл в моей жизни этот день, я понял значительно позже: ко мне постепенно вернулась уверенность в своих силах. Появился оптимизм и вера в слова, сказанные в первый день войны о том, что я буду в Берлине и буду там победителем.

В больнице я продолжал помогать больным, попутно знакомясь с каждым их них: где попал в плен и в каком звании, какое настроение сейчас, что думает о будущем? А люди в нашем отделении были разные. В нашей палате лежали три человека. Один из них, лейтенант, танкист, звали его Иваном, мечтал, если ему удастся вырваться из плена, пойти в полицаи (я его не переубеждал, понимая, что это решение созрело у него давно). На другой койке лежал молоденький солдат Коля Дмитриев из Днепропетровска, он поступил недавно и был ещё очень слаб. Его часто навещала бабушка. Он после выздоровления хотел остаться дома, так как считал, что война скоро закончится, немцы победят, и бабушка пристроит его на выгодную работу. Я пытался переубедить его, но он твердил, что при немцах жить можно. Но всё-таки среди больных было больше патриотически настроенных людей, которые надеялись при любой возможности сражаться с немцами.

Бежать из больницы было несложно. Она никем не охранялась, если не считать дядю Васю на проходной, который никого не выпускал. Перепрыгнуть через забор, которым была окружена больница, не составляло большого труда, но никто из выздоравливающих больных не решался на такой поступок. При поступлении в больницу каждого военнопленного предупреждали, что если хотя бы один из них уйдёт из больницы, то будут расстреляны все врачи, и пока я находился в больнице, ни одного случая побега не было.

Среди выздоравливающих был пожилой человек по фамилии Нагаев, он выполнял обязанности санитара, мы знали, что он попал в плен в Севастополе, был в звании полковника. Он разносил по палатам чай, убирал за тяжело больными, при это был очень общительным, всегда подробно интересовался: кто где воевал, кем был, каким образом попал в плен. Узнавая, таким образом, о каждом больном, он передавал эти сведения Евгении Георгиевне, которая была связана с днепропетровским подпольем. В начале войны в больнице существовала врачебная комиссия по определению трудоспособности для выздоравливающих военнопленных, которую возглавляла Евгения Георгиевна. Работа проходила в присутствии немецкого врача, и была возможность некоторых военнопленных выпускать на свободу (большинство из них впоследствии пополняли ряды партизан). После войны в вечерней газете Днепропетровска в статье «Она вернула нам жизнь» было сказано, что Евгения Георгиевна помогла выйти на свободу более чем восьмистам военнопленным. Очевидно, немцы скоро догадались, что после освидетельствования на медкомиссии эти люди действительно пополняли ряды подполья и партизанских отрядов, поэтому вскоре аннулировали деятельность этой комиссии. Когда я поступил в больницу, этот путь к освобождению был для меня закрыт. И теперь уйти оттуда было почти невозможно. А время шло, я уже чувствовал себя хорошо, болезнь давно прошла, оставалось только немного набраться сил.

 

Днепропетровская газета «Зоря» (№228 от 19.11.1958 г.). Статья «Вона врятувала нам життя».

Евгения Георгиевна понимала моё беспокойство и однажды вызвала меня в кабинет. Спросив о здоровье, пообещала задержать в отделении на максимально возможное время (может что-нибудь удастся придумать). Помню, я просил её связать меня с днепропетровским подпольем и обещал, что не подведу. Она сказала: «Миша, я полностью доверяю тебе, но для такой работы ты ещё очень слаб. Когда придёт время, я скажу, что тебе делать». После такого разговора настроение, конечно, улучшилось, и я продолжал помогать в отделении по мере сил.

Не знаю, можно ли назвать случай, о котором хочу рассказать, вкладом в общее дело, но мне удалось предупредить об одном опасном больном, который поступил из лагеря. Этого человека я видел в лагере на приёме у врача. Дожидаясь своей очереди, он с похвальбой рассказывал о своей службе в должности военного коменданта станции, о том, как он организовывал различного рода аварии военных эшелонов с красноармейцами. Об этом он доложил и немцам, когда поступил в лагерь, те обещали встречу с комендантом лагеря и освобождение из плена, но помешала болезнь, и его доставили в нашу больницу. Я рассказал об этом Евгении Георгиевне, и она обещала его выписать обратно в лагерь. Некоторое время спустя он меня встретил в больничном саду и, убедившись, что кроме нас двоих никого поблизости нет, стал запугивать. К счастью, его угрозы не осуществились, а, может быть, он не успел доложить обо мне в гестапо, во всяком случае, я остался в больнице, а его вскоре выписали.

Хочу рассказать ещё об одном событии, повлекшем за собой арест медицинского персонала больницы. К отделению на извозчике привезли молодую красивую женщину в сопровождении матери. Больную поместили в коридоре, кровать убрали домашним бельём, подушками, выгрузили большое количество продуктов. Мы все с любопытством разглядывали таинственную незнакомку, да и запах вкусной пищи, распространившийся к этому времени по всему отделению, привлекал наше внимание. Больше всех заботы проявил санитар Нагаев. И не безрезультатно – он, единственный из нашего брата, военнопленных, был награждён куском колбасы.

Положили женщину с неясным диагнозом в коридоре. Состояние её было вполне удовлетворительным, и в какой-то срочной или специализированной помощи она не нуждалась. Потом её перевели в палату, но Нагаев не отходил от неё, иногда подозрительно поздно засиживался в палате, бесспорно получая приличное вознаграждение: её передачи были частыми и богатыми даже по довоенному времени. Странно, но в то время ни у кого не зародилось никакого сомнения относительно необычной больной. А именно от неё и пошли серьёзные беды.

Подробности предательства я узнал после войны от Евгении Георгиевны. Произошло всё в мае 1943 года, ночью. Больницу окружили гестаповцы, и почти все врачи и несколько медсестёр (некоторых взяли из дома) были арестованы. Был арестован и Нагаев, а всех военнопленных, независимо от их состояния, отправили в лагерь. К счастью, к этому чёрному дню я был уже на свободе. Но узнал сразу же, об этом говорил весь город.

Произошло всё очень просто: «больная» дама, за которой ухаживал Нагаев, узнала от него в деталях все подробности и пути освобождения военнопленных, совершенно точно были установлены фамилии врачей и медсестер, которые помогали спасать людей. Она оказалась провокатором. Было арестовано 14 человек. Среди них была медсестра нашего отделения Галя Кексель, которая вообще-то всегда держалась по отношению к нам осторожно и не вмешивалась в дела помощи пленным. Был среди больных врач, севастополец, которому она уделяла особое внимание, и, когда он поправился, передала ему паспорт своего погибшего на фронте мужа. Тот благополучно ушёл из больницы, и шли разговоры, что он работает врачом где-то поблизости, в сельской местности. Когда он узнал об аресте сотрудников больницы, то пришёл в гестапо и сказал: «Арестованная вами медсестра пострадала только из-за меня. Я перед вами, а её отпустите». Немцы освободили её, отпустили и его. Об этом уникальном случае рассказала Галя, когда мы встретились на улице, спустя несколько дней после её выхода из гестапо. Галя была единственным человеком, которого немцы освободили. Чудом спаслась и Евгения Георгиевна. Остальные были сосланы в лагеря в Германию, а Нагаев и врач Гордиенко были расстреляны.

С Евгенией Георгиевной произошло следующее. После ареста она содержалась в отдельной камере гестапо. На первом же допросе поняла, что немцы хорошо и подробно осведомлены о её работе с военнопленными. Понимая, что ей грозит смертная казнь, она решила признаться во всех своих делах, чтобы избежать лишних мучений и просила лишь не трогать её больную туберкулёзом дочь. Тем временем в больницу, где работала Евгения Георгиевна, доставили дочь начальника полиции города Днепропетровск с тяжёлой формой дифтерии. Оставшиеся врачи были малоквалифицированными и не могли произвести больной девочке интубацию, которая являлась единственным методом лечения и давала надежду на спасение. Рассказывали, что начальник полиции очень буйствовал в больнице, грозил всем тяжёлым наказанием, если не спасут его дочь. Ему ответили, что спасти её может только профессор Попкова, которая сейчас под арестом в гестапо. Евгению Георгиевну под конвоем двух полицейских привезли в больницу. Ребёнок был спасён. Евгения Георгиевна с тем же конвоем, но уже теперь пешком, отправилась обратно в тюрьму. Зная, как немцы боятся инфекционных больных, Евгения Георгиевна решила симулировать дифтерию, для чего попросила в лазарете йод и стала ежедневно смазывать им гортань – получилось воспаление. При соответствующих жалобах и совпадении инкубационного периода болезни, учитывая контакт с больной, нетрудно было поставить диагноз «дифтерия» (мазок из зева исследовался в городской эпидстанции, где хорошо знали и уважали Евгению Георгиевну, поэтому дали заключение, подтвердившее нужный диагноз).

 

Євгенія Георгіївна Попкова, 1943 р., концтабір (з фондів ДНІМ)

Эта фотография Попковой Евгении Георгиевны в одежде с лагерным номером была сделана в 1943 году. В 2013 году снимок любезно передали для публикации в книге из фондов Днепропетровского национального исторического музея имени Д.И. Яворницкого.

Евгению Георгиевну в «тяжёлом состоянии» госпитализировали в ту же больницу, где она работала много лет, но теперь с особым «почётом». К палате, в которую её поместили, приставили двух полицаев с винтовками, а окно, выходящее в сад, густо переплели колючей проволокой. Но тогда я всего этого не знал, мне сообщили, что Попкову доставили в больницу под усиленной охраной. Я решил навестить её, понимая, что пользы большой не принесу, и всё же тайком прокрался к окну, чтобы передать ей букет цветов (цветы я выпросил у соседки, где квартировал). Услышав у окна мой голос, она сказала, чтобы я немедленно удалился, это опасно для нас обоих. А мне так хотелось ей хоть чем-нибудь помочь!

Евгении Георгиевне удалось дождаться прихода наших. 25 октября 1943 года Днепропетровск был освобождён войсками Красной Армии…». [2, с. 47-54]

Дожил до дня освобождения Днепропетровска и главный врач городской инфекционной больницы – Хохуля Александр Фёдорович.

После освобождения Днепропетровска от немецких захватчиков Евгения Георгиевна вернулась к выполнению обязанностей заведующей кафедрой. В декабре 1948 г. в Днепропетровском медицинском институте была основана новая кафедра «Детских инфекционных болезней», первой заведующей которой стала доцент Е.Г.Попкова. Она руководила кафедрой до 1956 г. За это время под её руководством были защищены 2 кандидатские диссертации. В 1954 г. была опубликована монография «Интубация». [3]

В августе 1956 г. приказом Министерства здравоохранения СССР Евгения Георгиевна была переведена в созданный Запорожский медицинский институт усовершенствования врачей (ЗМАПО) на должность заведующей кафедрой инфекционных болезней. В 1966 г. Е.Г. Попковой было присвоено ученое звание «профессор». Трудовая деятельность Евгении Георгиевны была отмечена правительственными наградами: орденом Трудового Красного знамени, медалью «За доблестный труд в ВОВ», почётным знаком «Отличник здравоохранения».

В 1975 году, к 30-летию празднования Победы над фашисткой Германией, по просьбе коллектива больницы и группы бывших спасённых военнопленных, за большие заслуги перед советским народом и за развитие инфекционной службы, Приказом Совета Министров СССР (постановление от 18.06.1975 г. №346) инфекционной больнице города Днепропетровска присвоено имя руководителя геройского подполья – профессора Евгении Георгиевны Попковой. В административном корпусе в её честь открыт мемориал. С этого времени комплекс зданий больницы находится на государственном учёте как исторический памятник.

 

 

 

 

Попкова Евгения Георгиевна в кругу семьи. Запорожье, 1958 г.

 

Полковник Смирнов М.А. в СШ №17 г. Севастополя. 1986 г. За Михаилом Андреевичем стоит Баулина Полина Петровна — учитель русского языка и литературы

 

Полковник Смирнов М.А. Кронштадт. 09.05.2010

 

Ссылки:

1. Голосовский Игорь Михайлович. «Когда пылал широкий Днепр» – М., Госполитиздат, 1962. 287 с., 2 л. портр., с. 76, 89-91

2. Смирнов М.А. «Дорогами войны» – Севастополь, 2013 г. 130 с. ил.

3. История кафедры инфекционных болезней ГУ «Днепропетровской медицинской академии Министерства здравоохранения Украины» (ДМА МЗ Украины): http://422.dsma.dp.ua/ru

4. «Исторический опыт медицины в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.». IV Всероссийская конференция (с международным участием). Доклады и тезисы. Стр. 136-138. «О подвигах студентов и преподавателей Днепропетровского медицинского института в годы Великой Отечественной войны. Семёнова Л.С., Коробко М.Ю. http://www.historymed.ru/img_content/conf/2008_paper_war.pdf 

5. Е.Г.Попкова 12 июня 1913 года получила аттестат №1607 за 7 классов Екатеринославской 1-й Мариинской дворянской женской гимназии в память 300-летия Царствования Дома Романовых в 1913 г.: http://forum.vgd.ru/1409/82336/10.htm